Поцелуй смерти [Litres] - Лорел Гамильтон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сейвиль открыл большие шторы на венецианском окне у нас за спиной и впустил в комнату предзакатный свет. Вряд ли среди этих вампиров найдется такой, что может встать до полной темноты: слишком уж они молоды. Но если найдется среди них достаточно старый, то солнечный свет в комнате не дает ему встать. Во-первых, солнце, освещающее «эрзац-гроб», просто не даст ему ожить. Во-вторых, если у него хватает силы подняться, когда солнце светит в его укрытие, то ощущение жара от солнца заставит его дважды крепко подумать, стоит ли выходить. Конечно, когда мы начнем стрельбу, он может и рискнуть, но ничего лучше нам не придумать. Когда охотишься на вампиров, солнце всегда твой друг.
Предзакатный свет залил половину комнаты, и стало видно, что спальные мешки все разного цвета, будто их кто-то покупал все вместе на распродаже, или же просто хотел неодинаковые, чтобы никто не перепутал свой спальник с чужим. Один набор одеял был с картинками из мультиков. Хотелось думать, что он был куплен на распродаже, но может быть, не в этом дело. Фигура под ними казалась маленькой, но она была четвертой с моей стороны и пятой со стороны Джанга, еще много до нее будет стрельбы. Я приложила приклад к плечу и кивнула Хиллу. Он присел в головах мешка и расстегнул его. Чтобы расстегнуть спальный мешок, обычно нужны две руки. То, что Хилл готов не держать в руках оружия и верит, что я его прикрою, было высочайшей похвалой, на которую эти парни способны. Я собралась изо всех сил, чтобы не оказаться этой похвалы недостойной.
Волосы были светлые, но еще светлее – бледное лицо. Молодое, вероятно, женское, хотя это не важно, и я, если честно, старалась об этом не думать. Хилл сделал снимок самонаводящейся камерой, я прицелилась между закрытых в блаженном неведении глаз и спустила курок. Отдача чуть качнула меня назад, но лицо вампира превратилось в красное месиво. Это было не обезглавливание, но чертовски близкое к нему действие, причем одним выстрелом.
Эхом отозвалась винтовка Джанга, и звуки отдаленных выстрелов донеслись из глубины дома: Брайс и его спутники очищали дальние спальни от гнездившихся там вампиров.
Темные волосы, бледная кожа – бабах! Афроамериканец, крупный, мужчина – бабах! Длинные светлые волосы, женщина – бабах! Лысый, пожилой мужчина – бабах!
Дальше – одеяла с картинками из мультиков.
Хилл попытался их раскрыть, но слишком туго они были намотаны. Джанг занимался собственным свертком в одеялах, и Киллиан склонился рядом с Хиллом. Они вдвоем попытались размотать этот неживой сверток.
Хилл размотал первым – и лицо оказалось таким детским. Не больше восьми или девяти лет в момент смерти. Такие юные вампиры запрещены законом: это считается растлением малолетних, и обращение столь юного существа влечет для преступника смертный приговор. Вообще вампиры сами убили бы того, кто обратил такого юного ребенка, им не нужны людские законы, чтобы понимать, какая это мерзость. Я должна была полагать, что это тело мертво уже несколько десятилетий, еще до появления новых законов, но когда Хилл щелкал камерой, мы этого не знали. Это мог быть чей-то пропавший ребенок. Мальчик с пакета молока – на прицеле моей винтовки. Вампиры остаются теми, кем были до смерти, к добру или к худу, так что если это чей-то пропавший ребенок, его могут получить обратно. Но он не будет взрослеть, не будет расти… Никогда еще не видела вампира, умершего моложе двенадцати лет, чтобы он не сошел с ума в конце концов.
– Блейк? – сказал Хилл.
Я моргнула и спустила курок, целясь в это детское, свежее, мертвое лицо. Оно взорвалось красными клочьями, как перезрелая дыня, только из дыни не льется кровь, не летят мозги и осколки черепа.
У Джанга вампирша была постарше, лет тринадцати как минимум. Джанг спустил курок, и ее лицо превратилось в тонкий красный туман.
Только бы эти вампиры оказались самыми старыми в этой комнате. Не хочется, чтобы снятые нами фотографии были последним изображением для безутешных родителей.
Я посмотрела на мертвую шеренгу – все они были окровавлены. Солнце за спиной уже угасало и почти угасло. Можно пройти опять по всей шеренге и всадить пулю в каждую грудь, но если сейчас они встанут рано, то ни у кого из них нет ни глаз, чтобы гипнотизировать вампирским взглядом, ни зубов, чтобы кусаться. Главного их вампирского оружия у них нет.
Мы с Джангом начали где стояли. Хилл и Киллиан открывали одеяла и мешки, чтобы видно было, во что мы целимся. Вообще-то почти наверняка с оторванными к чертям головами они достаточно мертвы, но когда выбиваешь у вампира сердце, лучше видеть, во что же ты целишься. И всегда лучше видеть, во что целишься.
Мы шли, расходясь, от тела к телу, на этот раз выбивая сердца. Даже несмотря на специальные наушники в ушах у меня звенело, когда мы закончили. Еще доля секунды – и солнце ушло. Я почувствовала его, будто руку сквозь сердце, а секундой позже ощутила вампира. Ощутила его пробуждение.
– Одного пропустили! – крикнула я.
Хилл посмотрел на тела:
– Все мертвы.
– Не в этой комнате.
Киллиан включил рацию:
– Блейк говорит, вы одного пропустили.
– Тут все мертвы, кроме нас, – ответил Дерри.
И тут раздались крики и выстрелы. Мы сразу построились – первый Хилл, за ним я, Джанг, Киллиан, Сейвиль. Без команды, без переговоров. Действуем по прежнему плану, только теперь бежали к другим комнатам, к нашим парням, на звук выстрелов и крики, навстречу беде. Потому что это наша работа – бежать навстречу беде.
Глава двадцать седьмая
Хилл нырнул в первую маленькую спальню, но только сунулся в дверь и тут же крикнул: «Чисто!» – это значило, что мы тут же кто как мог подались назад, развернулись на пятачке и бегом пустились в последнюю спальню. Крики в любом случае неслись оттуда, и если бы я была одна, без СВАТ, то просто туда бы рванула, но в этом безумии есть система, требующая не допускать появления противника сзади. Если Хилл сказал, что в первой комнате чисто, значит, так и есть, и вся свалка во второй спальне. Я бы все равно первым делом бросилась туда. Правильно или неправильно, а так бы и было.
Мы вошли с Хиллом. Он двинулся направо, я за ним. Джанг и Киллиан хотели войти следом за нами, но больше ни для кого не было места. Троим пришлось остаться снаружи. Дерри стоял на кровати с двумя окровавленными телами, потому что больше места не было. Брайс – в изножье кровати, перед штабелем окровавленных спальных мешков. Мы с Хиллом сместились вправо, потому что слева находилась широкая спина Монтэга, приклад у плеча. Он целился туда, куда и все они, но там стоял Гермес, в углу между шкафом и ночным столиком, и в него они все и целились. Что за черт?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});